К определению феномена гибридного применения силы и проблеме вмешательства во внутренние дела государства

Целью настоящей статьи является устранение методологических разночтений в определении проблемы «гибридного» применения силы и возможности использования данного конструкта при вмешательстве во внутренние дела государств. В любой конфликтной ситуации поведение государств при движении к своим национальным целям может быть объяснено через то, как они комбинированно и синхронизированно (как часто определяется в настоящее время — «гибридно» применяют доступные им средства понуждения и принуждения). В общем случае концептуально «гибридную войну» можно описать как «синхронизированное использование множественных инструментов национальной мощи, специально подбираемых для получения взаимоусиливающих эффектов в отношении конкретных уязвимостей во всем спектре общественных процессов. Состояние современной среды безопасности привело к увеличению количества сфер столкновения интересов авторов, сложности и динамичности конфликтов, непредсказуемости их исходов. Формирование практики присвоения международной ответственности и развитие обеспечивающих ее международных институтов происходило постепенно и, в конечном итоге, привело к такому развитию международной среды безопасности, которое сделало обращение к «гибридности» для продвижения национальных интересов в процессе политической конкуренции за власть социальных групп или отдельных лиц с несовпадающими интересами неизбежным. Проблема терминологии является одним из основных препятствий для четкого осмысления действия конструкта «гибридности» в политической конкуренции. Активное использование пропагандой определения «гибридный» в сочетании с терминами «война», «угрозы», «боевые действия в серой зоне», «операции», «тактика», «соревнование, не переходящее в состояние войны» привело к значительной запутанности в современном политическом дискурсе, поскольку данные термины практически никогда не увязаны с определением органами государственной власти желаемого для них состояния международных отношений. А если речь идет об исходе столкновения интересов авторов в соревновании или конфликте, то такое желаемое состояние «исторически» определяется термином «победа». Таким образом, определение содержания состояния «победа» является необходимой отправной точкой для начала анализа возможностей обращения к каждому из инструментов национальной мощи в «гибридном» противостоянии.

1. Коростелёв С. В. Политическая легитимация актов применения силы в международных отношениях : дис. … д-ра полит. наук. Специальность 23.00.04: Политические проблемы международных отношений, глобального и регионального развития. СПб., 2021 [Элек тронный ре сурс]. URL: https://disser.spbu.ru/files/2021/disser_korostelev.pdf (дата обращения: 23.09.2021).

2. Коростелёв С. В. Влияние свойств современной среды безопасности на определение содержания феномена «победа» и возможность применения норм международного гуманитарного права. Юридические формы переживания истории: практики и пределы : монография / под ред. С. В. Бочкарева. СПб. : Астерион, 2020. 694 с.

3. Коростелёв С. В., Качук В. Н. Некоторые аспекты влияния статуса нейтральности на торговые отношения государств // Вестник ИНЖЭКОНА. Сер. Экономика. 2011. № 3(46). С. 218–221.

4. Шалкус Г. А. Создание и деятельность японских концессий на северном Сахалине в 1925– 1944 гг. // Сибирский торгово-экономический журнал. 2008. № 7. С. 87–91.

5. Cullen P. J., Reichborn-Kjennerud E. MCDC Countering Hybrid Warfare Project: Understanding Hybrid Warfare. A Multinational Capability Development Campaign project. Norwegian Institute of International Affairs. January 2017.

6. Harp James F. The Evolution of the Trinity: A 21st Century “Hybrid” War Theory. USAWC STRATEGY RESEARCH PROJECT. 2011. 36 p.

7. Morgenthau Hans J. Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace. 6 ed. New York : McGraw-Hill, 1985.

8. Wigg R. Churchill and Spain: the Survival of the Franco Regime, 1940–45. Portland, Or. : Sussex Academic Press/ISBS, 2008.